Поскольку геологию не изменишь, как и закон всемирного тяготения, то поговорим о том, что исходит от человека.
И так первое и самое важное, самое, можно сказать, человеческое: заработок шахтера есть производная от прибыли частного капитала (инвесторов, собственников - называйте, как хотите). Прибыль тем больше, чем больше добыто угля и дороже он продан. Таким образом, вот это объективное и независящее от собственника и горняка обстоятельство связывает их одной цепью интересов, но судьба их, разумеется, разная. Как говорят - один в палатах белокаменных, а другой на погосте, под камнем. Разорвать этот интерес невозможно, как невозможно изменить геологическое залегание пластов.
Разумеется, можно и должно думать и государству, и профсоюзам о распределении полученной прибыли, между собственниками (инвесторами и рабочими), но эта хоть и важная тема, но она не касается ни условий труда, ни его мотивации. Всем нужен заработок и чем больше - тем лучше, а он, как уже было сказано, есть производное от добытого и проданного угля.
Что же рассекает этот «заговор интересов» собственника (инвестора) и рабочего? Ответ очевиден - государство, в данном случае в лице горной инспекции. Она не зависит от прибыли, полученной в результате объема добытого и проданного угля, если, разумеется, исключить факт коррупции. Но коррупция, где бы и в чем бы она ни проявляла себя, есть ничто иное, как раковая опухоль на теле организма, который по природе своей должен быть здоровым.
Поэтому оставим в стороне болезненный факт социально-политического нездоровья государства, и будем говорить об отношениях здоровых.
Итак - инспекция. Что же тут в здоровых, подчеркиваю это - здоровых, а не искаженных коррупцией отношениях государства в лице инспектора и собственника вызывает пессимистический взгляд на будущее?
Во-первых, неизменность природы этой структуры еще с тех времен, когда я, вернувшись в начале шестидесятых годов из армии, слушал своё первое наставление в должности помощника инструктора пожарной безопасности.
Азы этого наставления были просты и универсальны, и вся суть их сводилась, как образно выражался зам. начальника ВПЧ-1 города Бийска, майор Лекомцев: «… в том, что бы у тебя под ж… всегда была толстая подкладка документов на тот случай, когда тебя на это место будут усаживать органы дознания причины несчастного случая, связанного с возгоранием или пожаром».
Первая заповедь этой системы «подкладки под зад»: инструктаж - под роспись и предписание в двух экземплярах. И неважно, что нельзя исполнить того, что следует из инструктажа, и выполнить то, что предписано, главное и первое (инструктаж) и второе (предписание) не придумано из головы младшим чином, а следует из соответствующих документов высших надзорных инстанций. У высших надзорных инстанций своя десятилетиями отработанная система «подкладки под зад».
Должен пояснить, что «невозможно выполнить» заключается вовсе не в том, что физически это невозможно сделать, а в том, что комплекс (вся полнота) инструктажа и предписаний делает невозможным, или неэффективным, производственный процесс.
Против духа и сути инструктажа и предписаний выступает консолидированный интерес собственника в лице управленцев и рабочего. Для придания пущей «святости» инструкций, существует заклинание инспекторов всех времен и народов: «параграфы инструкции написаны кровью». Так-то оно так, но оттого, что параграфы множатся как кролики, крови не уменьшается и угольная отрасль - наглядный тому пример. Следовательно, эта система работает вхолостую, сама на себя. И всё, исключительно всё, превращает в пустую формальность. Тотальная ложь - вот следствие такой системы, а где властвует ложь, там царство духовного опустошения. Дух же творит для себя формы, в том числе и производственные отношения.
Вот и получается, что орган, независящий от прибыли предприятия и призванный разорвать естественную, по-человечески понятную цепь интереса рабочего и собственника в увеличении прибыли, сам страдает органическим, то есть присущим ему по природе недостатком: он оторван от производства формально-правильным, но по существу мертвым принципом: там, где ничего не делается - там ничего и не происходит.
Какой же из этой безнадеги выход? Принципиально иной подход государства к собственникам предприятий с опасным производством.
Начнем с очевидного и понятного, как говорится, ежу, утверждения: все машины, будь то легковые или грузовые, проектируются для определенных целей и с технически определенными параметрами. Иначе сказать - нельзя превышать грузоподъемность машины, или загонять её в бездорожье, если она предназначена для езды по асфальту. Точно также и шахты проектируются на определенный режим добычи угля. Это же касается, как мне представляется, отдельных лав и участков.
Следует простой вывод, если шахта или участок добывает больше проектного уровня добычи угля - собственник допускает уже по одному этому, преступление. Государство должно следить именно за этим, а вовсе не затем - превышен уровень метана или он в норме. Тем более смешно отлавливать в забоях пьяниц и наркоманов.
Таким образом, шахты по своей проектной сущности, а она, как мне представляется, отражает как горно-геологические условия, так и уровень развития горной техники, имеет заданный этим проектом объем сменной (суточный) добычи угля. Чтобы изменить этот технический параметр шахты нужно её перепроектировать под новые горнодобывающие машины. Если это не сделано - преступлением является замена горнодобывающих комплексов на более мощные, так как это является нарушением проекта шахты и соблазном для всех увеличить добычу угля.
Поскольку подобным образом вопрос не ставится государством, то и изменений от переподчинения горной инспекции от «Маньки» к «Саньке» толку не даст.
Вот так - душа моя надеется на положительные изменения в шахтерском труде, а здравый рассудок говорит о том, что к этому нет предпосылок, так как глубинные пласты человеческого фактора не то что не затронуты анализом причин, но даже нет и попытки заглянуть в глубь проблемы.
газета «Вита+»
Михаил Анохин,
член союза писателей Кузбасса
