Он смотрит на весёлых ребятишек, бегающих у школы, и вспоминает себя молодым солдатом. Только тогда это была не школа, а госпиталь, и не детские голоса звенели в коридорах, а грубый солдатский говорок, стоны раненых, успокаивающий нежный голос медсестры и холодный стук медицинского инструмента, противный звук падающей на лоток пули или металлического осколка, и снова стоны раненых.
Всё это проходит перед глазами Петра Николаевича Бушлакова. С первого дня войны и до 1944 года прошедшего по военным дорогам, познавшего в полной мере горечь отступления, утрат и удовлетворённость при наступлении. Всего повидал за три года войны: и сожжённые сёла, и разрушенные города, и голодных раздетых детей, греющихся у костров и разыскивающих что-нибудь съестное на пожарищах. Пётр Николаевич хорошо помнит, как вытаскивал из горящего дома трёхгодовалого ребёнка. Ему показалась, что он чувствует, даже сейчас, нестерпимый жар пламени, как трещат его волосы, как горит на нём гимнастёрка. Сколько удалось ему тогда вынести людей из огня, этого он точно сказать не может. Лишь шрамы от ожогов напоминают о его героическом поступке, да орден Великой Отечественной войны. Два ордена Красной Звезды красуются на его груди за ратные подвиги, о которых он не мечтал. Он просто воевал.
Почувствовав, что кто-то стоит за его спиной, Пётр Николаевич обернулся и увидел мужчину среднего роста с густой курчавой шевелюрой, поддёрнутой сединой. Мужчина спросил: не нужна ли ему помощь?
- Нет. Ничего не нужно. Я просто решил посмотреть на это здание, где много лет тому назад меня лечили и вернули к жизни замечательные врачи, сёстры, нянечки.
- В каком году ты лечился? – спросил незнакомец.
- В 1944-ом.
- А я в 41-ом. В августе под Новгородом немец хорошо постарался. Ребята считали меня мёртвым. Ладно сестричка усмотрела, подобрала. Сюда привезли. Врачи говорили, что с того света вытащили. Почти полгода провалялся, а потом списали, подчистую. Так что повоевать толком не пришлось. Давай, будем знакомиться. Адам Устинович Тахоленко.
- А я – Бушлаков Пётр Николаевич.
- Здешний?
- Нет. С Алтая.
- А я здешний. Сам-то я с Белоруссии, но там никого у меня не осталось. Вот и остался здесь, женился.
Поговорив на житейские темы, они снова вернулись к госпиталю.
- Не знаю почему, но у меня в памяти осталось лицо доброй, по-матерински ласковой, женщины, Мирры Сергеевны. Фамилии не помню. Знаю только, что фамилия наша, русская, а имя странное – Мирра. Она потом в Новосибирск уехала, вроде как на курсы. Позже я её видел в городе, она работала в городской больнице заведующей хирургическим отделением. Разговаривать с ней я не разговаривал: кто я и кто она. – Тахоленко замолчал.
- А я наоборот, смутно припоминаю главврача Макарову, а вот как звать её, не помню, - Пётр Николаевич виновато улыбнулся и продолжал: - Добрая женщина, с такими глазами, что и передать невозможно. Хорошо помню Иванову Машу – медсестру, Катю, Валю. Фамилии их тоже стёрлись из памяти. Хорошие были девчата, добрые, ласковые. В восемнадцать-двадцать лет им приходилось ворочать нашего брата, таскать в операционную, на прогулку. А они таскали и что удивительно – улыбались. Как они живут сейчас, родили ли детей? Хотелось бы встретиться с ними, узнать, как им живётся. А ещё бы увидеть тех, с кем воевать довелось рядом, испытать муки госпитальной жизни. Хорошие это были люди.
- Мне всю жизнь везёт на хороших людей, - подхватил Адам Устинович. – Со мной в палате лежал Миша Коноваленко. Общительный парень, танкист. Он располагал к себе. Говорил спокойным негромким голосом, но его внимательно слушали, хотя он был всех моложе в палате. Мечтал вернуться на фронт, но судьба распорядилась по-своему. Комиссовали его. И что ты думаешь? Он сейчас первый секретарь горкома партии. Когда-то в госпитале я говорил ему: Миша, идём покурить, а сейчас робею перед ним. Большой начальник. Во как судьба играет нами. Мне по работе приходится ходить по разным организациям, встречаюсь со многими людьми. Очень много бывших раненых, которые лечились в наших госпиталях, остались в Прокопьевске. Тот же Коноваленко. Родился и вырос в Гомельской области. Павел Бондаренко тоже нашёл свою судьбу здесь. Рубин Кондратий. Серёжа Галащук. А фамилия Уланин тебе ничего не говорит?
- Где-то слышал.
- Это наш с тобой земляк, родился на Алтае, а вырос до большого человека в Прокопьевске. Это гордость наша – Герой Советского Союза. Работает на шахте им. Дзержинского. Его именем улицу назвали. С виду обыкновенный человек, каких миллионы, а вот герой.
газета «Вита+»
Виктор Минайчев
