Действительно, все наше знание, которым мы так гордимся, есть освещенный мышлением кружок, пятно света в беспредельном, мраке, который, по уверениям Дионисия Арепагита: «светит в самой мрачной тьме, превосходя всякую ясность и, оставаясь во всяческой непроницаемости и незримости, преисполняет прекраснейшим блеском умы, плененные очами».
Вот это-то очевидное и есть плен, ловушка, расставленная нам мышлением. Человек видит лишь пятно света и думает, что видит весь мир таким, как он есть на самом деле. Но даже простые соображения свидетельствуют о том, что нет ничего более обманчивого, чем наше зрение. Я уже не говорю о миражах – это общеизвестно, но то, что в огромном диапазоне электромагнитных волн – зрение всего лишь узкая щель, в которую высунулся наш мозг со своим мышлением и это не осознанно и не прочувствовано нами.
«Истинный путь человека, - утверждает Дионисий Арепагит, - проходит через свободное, абсолютное и чистое отрешение от себя и от всех вещей». И далее: «… к настоящему сверхъестественному лучу божественного мрака, отбросив все и свободный от всех!».
Но разве мыслимо для европейского человека отрешиться от всех вещей? Да ни в жизнь! Все в нём восстает и бунтует против этой идеи. В клочки разорвут любого, кто покусится на его вещи.
Гуманизм настаивает на любви к человеку и в первую очередь на любви к его влечениям.
- Мне нравится! Мне интересно! – Вот что движет человеком. Это находит благодарный отклик в душе человеческой, всегда склонной пожалеть себя и обвинить кого угодно в своих несчастиях. Потакать человеку в его слабостях, в его склонностях – вот путь гуманизма и его магистральная линия. Ведь и детей нынешняя власть повелевает воспитывать на потачках!
Почитайте наставления «евангелистов» нового человека, хотя бы Карнеги, чтобы уяснить явную противоположность в постижении мира и человека в нём между христианским пониманием и гуманистическим.
Гуманизм настаивает на самостоянии человека, настаивает на опоре в самого себя перед прыжком в будущее. Какие слова чаще всего мы слышим из уст нынешних верховных правителей России, обращенных к молодежи? Конкурентоспособность, лидерство и успешность. Но если есть лидер то и есть ведомые (пасомые) им! Если есть успешный, то и есть неуспешные люди. Вместо синергии людей, мы приходим к разделению, зависти и злобе. Вместо сострадания – жестокость и что же – вся эта успешность, всё это лидерство, только для того чтобы иметь больше вещей и власти!
Христианство ищет опору в Боге, перед таким же прыжком в будущее, потому как понимает, что нет ничего более ненадежного, более зыбкого и более слабого, чем человек. Гуманизм строит социальный и политический мир на зыбкой почве человеческих желаний и хотений, и потому его то и дело сотрясают разные революции и войны. И будут сотрясать впредь! Мировая история не остановилась на 20 веке и покуда есть человек с его страстями – она продолжится, и политическая карта мира будет менять своё, как правило, окровавленное лицо постоянно.
Это понимает Метерлинк, но предпочитает не слышать голоса христианства: «Если бы человек был одарен менее боязливой разумностью, человечество давно перестало бы существовать, ведь, вероятно, оно не приняло бы жизнь такой, какой она нам навязана».
Кем навязана? Зачем навязана? Опять же вопросы и не менее мучительные, чем вопрос о смысле и цели жизни.
Христианство отвечает на этот вопрос однозначно – навязана такая жизнь свободной волей человека, его выбором от сердечного знания в пользу знания помысленного, если хотите – измышленного. Мышление взяло верх над сердцем и подмяло его под себя. За это человек расплачивается вопросами, приводящими его в отчаяние. У верующего в Бога человека таких вопросов не возникает.
Но Метерлинк прав в том, что последовательное мышление мужественного человека непременно приведет к отчаянию и самоубийству. Обезбоженному сознанию человеческому, к тому же очищенному от иллюзий нечего делать в этом мире.
И тут-то мы подходим к главной тайне западной культуры. Эта тайна на самом деле лежит на поверхности. Если подумать хорошенько, то вся современная культура призвана только к одному – ни на минуту не оставлять человека наедине с самим собой. В нашей культуре сидит панический страх перед роденовским человеком, потому что в этом уединенном состоянии можно утонуть в себе самом, или же преобразившись, отринуть от себя современную культуру с криками: «Изыди, сатана!!
Ведь и на самом деле должна же быть какая-то определенность в отношении служащего культуре и служащего Богу-Христу к главным вопросам Бытия. Православие в лице своих святых подвижников однозначно называет культуру – сатанинским делом. Хотя бы по этимологии этого слова – культ, то есть вера во что-то. Разумеется, не всю культуру, но от этого не легче, потому как вероятнее всего именно я (ты, он, она) и есть те, кто служит не Богу, а сатане, пусть и не ведая этого.
Вместо просвещения средства массовой информации несут ложь развлечений, точнее – отвлечений от реальной, подлинной жизни, заменяя её киношно-телевизионными суррогатами, литературными фантазиями на тему жизни; жуткими и мелодраматическими, но всегда завлекательными эстетическими по форме.
Самоубийственно для современной гуманистической культуры оставить человека наедине с самим собой, и потому она так пристально так ревностно следит за тем, чтобы сознание человека всегда было занято пережевыванием очередной «культурной жвачки».
Как пишет тот же Иустин Попович: «Гуманизм только расцарапал кожу человеческого существа, и из каждой поры заревело по чудовищу. Все вулканические жерла дышат, хрипя и тряся землю. Возле них обитают футуристы, декаденты, анархисты, нигилисты, сатанисты и жадно пишут, по складам слагая летопись апокалиптической эпохи человека. И не стыдятся никаких гадостей, ибо символ апокалиптической эпохи – обнажение всех гадостей, всех мерзостей, всех ужасов. Право на эту смелость дает им их отец – гуманизм, так как они суть порождения его».
Вглядитесь пристальнее в мир, и вы увидите, как в нём возрождается язычество, суеверия и околонаучный бред. Толпы людей следуют за кумирами. Поклоняются даже такому прекрасному художнику как Николай Рерих и из этого сделали религию. Из шизофренического бреда Елены Блаватской, изрядно сдобренного мистификациями по свидетельству писателя Соловьева («Разоблаченная Изида») также создали религиозный культ. Нынче нет числа этим культам и культикам. Возьмите дианетику Хаббарта, или секту Муна, Церковь объединения и так далее. Мир погружается в новый мрак, куда круче и темнее мрака средневекового.
* * *
Следующий нобелевский лауреат, поднявший эстафету отчаяния Мориса Метерлинка, был Альберт Камю и он также не нашел смысла жизни. Отчаявшись в своих поисках, Камю утверждает, что «смысл вовсе не обязателен: пожалуй, жить тем лучше, чем меньше жизнь наполнена смыслом».
Трудно ведь отрицать, что погоня за благами не может быть смыслом жизни и потому лучше и вовсе лишить жизнь всяческого смысла, «любить саму жизнь больше, чем смысл её», - говорит Камю.
Но что такое любить жизнь, не осмысляя её сути? Как забыться, или точнее – как вырвать из себя жало вечных вопросов?
О, эта проблема, если её допустить до сознания способна довести человека до самоубийства, или до святости. Не может человек жить спокойно, сознавая, что он смертен и самое главное – внезапно смертен! Ведь с какой бы стороны не поглядел человек на жизнь, он везде встречает либо смерть, или её предтеч, или хранителей, а сейчас уже и пропагандистов смерти.
Литератору нужно помнить, что слово есть жизнь, потому что у смерти нет языка, нет слова. Она всегда молчит. Слово является отдушиной, в которую выплескивается мука жизни.
В этом суть и смысл подлинной литературы, литературы, отрицающей гуманистические ценности на том основании, что они усыпляют, наркотизируют человека и, в конечном счете, сужают его бесконечную сущность до конечных величин, охватываемых мышлением.
Я уже говорил о том, что против русской, по преимуществу духовной, литературы восстает современное общество, развращенное гуманизмом, и в книжно-журнальном потоке все меньше и меньше литературы сердца, а все больше и больше литературы, потакающей человеку в его низменных, животных чувствах.
Что же остается безбожному, точнее – бессердечному человеку? Ничего кроме бунта. По крайней мере, на этом настаивает Камю: «Благороден не бунт сам по себе, а выдвигаемые им требования, даже если итогом бунта окажется низость».
Требования, как видим, повисли между небом и землей. На земле – низость, а на небесах – требования. Однако же известно, что благими намерениями дорога в ад выстлана так, что и на небесах ничего не остается от благородства требований, потому что первым бунтовщиком, как известно, был Люцифер.
газета «Вита+»
Михаил Анохин,
член Союза писателей России
